01.05.2015
Реализация принципа равенства оружия защиты и обвинения предполагает привлечение адвокатами широкого круга специалистов в качестве независимых экспертов
Сергей Волочай, директор SeLeV Consulting Group,
опыт экспертных исследований и выступлений в судах – с 1995 года
13 марта 2015 года на сайте «ЮП» была опубликована информация о прошедшем во Львове круглом столе, который был организован Ассоциацией юристов Украины и Советом адвокатов Львовской области http://pravo.ua/news.php?id=0046825 . Участники круглого стола обсуждали усиление адвокатских прав и гарантий адвокатской деятельности, а также вопросы реформы адвокатуры. Как сообщалось в публикации, Денис Бугай, партнер VB PARTNERS, Президент АЮУ, высказал мнение о необходимости качественно усилить права и гарантии адвокатов, усилить институт адвокатского запроса, а также сформулировал основную задачу, которая состоит в получении адвокатами таких же полномочий, которыми обладают процессуальные оппоненты адвокатов – следователи и прокуроры. При этом акцент делался на доступ к различным государственным реестрам и доступ к клиенту в любое время.
На мой взгляд, проблема равенства оружия адвокатов и следователей имеет еще один немаловажный аспект – доступ к экспертному обеспечению своей правовой позиции. Имея 20-летний опыт проведения судебных экспертиз, я далек от мысли, что существующая в Украине система экспертного обеспечения правосудия является совершенной. Более того, я уверен, что именно экспертные учреждения являются во многих случаях кузницей и плавильней будущих правовых раскоряк и каракатиц, вписанных судьями в своих решениях.
В обоснование своей позиции предлагаю уважаемым читателям вспомнить некоторые наиболее одиозные случаи вынесения экспертных заключений, которые стали достоянием широкой гласности. Так, согласно заключениям высококлассных судебных экспертов из специализированных экспертных учреждений, генерал Кравченко застрелился дважды подряд, хотя известный профессор-нейрохирург и ряд других ученых и медиков однозначно заявляли, что при данных обстоятельствах и полученных травмах повторное самоубийство было невозможно – после первого выстрела повреждения были настолько существенны, что человек не смог бы просто самостоятельно двигаться, не говоря уже о целенаправленных скоординированных действиях, необходимых для второго выстрела, уже смертельного.
Свежий случай, еще у всех на слуху – убийство киевского судьи Зубкова, согласно заключениям экспертов, имевшие алиби и оправданные впоследствии отец и сын Павличенко якобы оставили свои на месте преступления отпечатки пальцев и биологические материалы, что подтвердила и экспертиза ДНК. Выводы экспертов легли в основу обвинительного приговора.
Более далекий случай, но не менее показательный - если помните, приемный сын одного известного политика и бизнесмена, врезавшись на своем кабриолете BMWв стоящую машину с такой силой, что у ее водителя практически оторвалась голова, в момент столкновения «ехал» со скоростью сначала около 150 км/час, потом около 90 км/час, в итоге оказалось, что уже и вовсе 75 км/час – так последовательно скорость «рассчитывали» судебные эксперты, пока показатели достигли «удовлетворительного» уровня. Впоследствии по Украине прокатилась волна «мажорных» ДТП, участниками которых оказывались дети влиятельных папаш и мамаш, и в которых эксперты не выявляли в крови в дым нетрезвых виновников ни одного промилле алкоголя, а сами виновники оказывались недостижимыми для следствия в частных клиниках в состоянии «сильного стресса» еще быстрее, чем их жертвам успевали доехать кареты скорой помощи.
Так же мы помним печальную ежемесячную статистику смертей в РОВД еще вчера полных жизни и энергии людей, которые после их задержания вдруг решали свести счеты с жизнью. Вот заголовок к одной из таких заметок: «В райотделе львовской милиции задержанный «упал», получил 51 синяк и умер».
В 2011 году в Львовском областном бюро судебно-медицинских экспертиз и вовсе разразился локальный скандал, а точнее сказать, всего лишь чуточку приоткрылся плотный занавес между правосудием и ведомственной судебной экспертизой – судебного эксперта обвинили в предоставлении заведомо ложного заключения о причине смерти, якобы, от переохлаждения, хотя в действительности – от удушения руками. Дело вскрылось, когда ненаказанный убийца совершил повторное убийство. При проверке судебный эксперт оправдывался тем, что на него было оказано административное давление со стороны начальника ЛОБСМЭ. Но, как оказалось впоследствии, это дело было не единственным, где заключения первичной экспертизы были сфальсифицированы. При этом выяснилось, что в арсенале средств, кроме прямого давления на эксперта, применяются более «творческие» способы получить нужное (или не получить ненужное) заключение, на что все причастные закрывают глаза – это «путаница» с пробирками, с образцами тканей и биологических материалов, якобы случайная «несохранность» ключевых носителей информации, биологических препаратов, образцов крови, срезов тканей, отсутствие или «нечеткая» фотофиксация важнейших обстоятельств места происшествия, что делает невозможным установление истинных выводов, и т.п.
Давление на судебных экспертов и манипулирование их выводами уже само по себе никого не смущало, но достигло таких масштабов, что в 2008 году группа врачей судебно-медицинских экспертов Харьковского межобластного центра судебно-психиатрических экспертиз выступили с протестом, отразив в открытом письме и призвав общественность обратить внимание на плачевное состояние государственной судебно-экспертной системы. Впрочем, из этого случая тоже громкого скандала не получилось.
В чем видится причина таких явлений? Что общего во всех указанных примерах прямой фальсификации или «творческой рассеянности» в работе судебных экспертов? На мой взгляд – это ведомственная принадлежность экспертных учреждений в Украине. Согласно ч. 1 ст. 7 Закона Украины «О судебных экспертизах», судебно-экспертную деятельность осуществляют государственные специализированные учреждения, а также в случаях и на условиях, определенных этим Законом, судебные эксперты, которые не являются сотрудниками указанных учреждений. Система экспертного обеспечения правосудия в Украине больна неизлечимо и диагноз этого заболевания таков: ведомственная принадлежность экспертных учреждений в стадии государственной монополии.
На проблему ведомственности в институте судебной экспертизы указывал господин Репешко П.И. (Николаевское отделение Одесского НИИ судебных экспертиз). Его рекомендации касались выделения экспертных служб из структуры органов, наделенных правоохранительными функциями (МВД, СБУ, ГПСУ, а также МО Украины). В принципе, с такими предложениями можно согласиться, но назвать их системными, на мой взгляд, будет недостаточно. Из описанных выше примеров видно такое распространенное явление как «межведомственное» воздействие на экспертов, состоящих в штате даже вневедомственных экспертных учреждений.
Стратегически выход видится совсем в другом месте. И начнем с определения понятия «судебная экспертиза», а затем определимся с декларируемыми принципами судебной экспертизы в статьях 1 и 3 упомянутого Закона Украины «О судебной экспертизе».
Так, в статье 1 ЗУ «О судебной экспертизе» определено, что судебная экспертиза – это исследование экспертом на основании специальных знаний материальных объектов, явлений и процессов, которые содержат информацию об обстоятельствах дела, находящегося в производстве органов дознания досудебного и судебного следствия. Ключевым понятием для нас является – «на основании специальных знаний». Как видим, в определении понятия, «судебная экспертиза» законодатель опирается на наличие у эксперта специальных научных знаний. В то же время, в статье 3 Принципы судебно-экспертной деятельности первым в перечне принципов указывается вовсе принцип законности, а о базовом принципе научности вообще речь не идет: «Судебно-экспертная деятельность осуществляется на принципах законности, независимости, объективности и полноты исследования». К чему это приводит? По нашему мнению, излишнее законодательное регулирование судебно-экспертной деятельности выхолостило из научных исследований на основе специальных знаний сначала научность, потом объективность, независимость, полноту исследования и, в конце-концов, саму законность. Вывод напрашивается сам собой очевидный. При наличии насквозь зависимой ведомственно-межведомственной судебно-экспертной системы, монопольно управляемой государственным регулированием, адвокат никогда не сравняется в возможностях обосновать свою правовую позицию наравне со следователями и прокурорами. Выход только один – открыть двери правосудия для науки. Часть 4 статьи 7 действующего Закона Украины «О судебной экспертизе» позволяет адвокату ходатайствовать о назначении судебным экспертом любого специалиста в соответствующей сфере знаний, но разрешение зависит от следователя или судьи: «Для проведения некоторых видов экспертиз, которые не осуществляются исключительно государственными специализированными учреждениями, по решению лица или органа, которые назначили судебную экспертизу, могут привлекаться кроме судебных экспертов также другие специалисты в соответствующих областях знаний». Но, как правило, в качестве места проведения судебной экспертизы в постановлении следователя или определении суда указывается ведомственное экспертное учреждение, а в качестве эксперта – сотрудник этого учреждения. Круг замкнулся, адвокат получил равные права доступа к эксперту, но его путь снова пролегает по процессуально «вражеской» территории в окружении зависимых и несамостоятельных персонажей страшной сказки. Для чего адвокату необходимо вступать во взаимодействие именно с сотрудниками экспертных учреждений? Ведь по сути, судебные эксперты специализированных экспертных учреждений – это такие же специалисты в своих отраслях науки и техники, как и десятки и сотни тысяч их коллег, работающих в других учреждениях и предприятиях, и обладающих такими же знаниями, а зачастую и гораздо лучше, чем у ведомственно зажатых и ограниченных судебных экспертов. Давайте подумаем вместе – неужели любой мало-мальски подготовленный лаборант не сможет провести элементарную химическую реакцию, чтобы определить процент вещества в растворе? Или определить группу крови, количество лейкоцитов и т.п. характеристики? Автор этих строк с легкостью проводил эти эксперименты еще будучи студентом-третьекурсником, как и десятки моих однокашников. Что сложного для любого медика зафиксировать морфологию телесных повреждений, характер и локализацию травм на теле человека? Что сложного для любого физика произвести расчеты тормозного пути при заданных параметрах скорости, массы транспортного средства и коэффициента трения при данных погодных условиях на данном виде дорожного покрытия? Что сложного в определении простой зрительно-моторной реакции у водителя, чтобы знать наверняка латентное время реакции данного человека в момент ДТП? Мы тоже во время учебы в университете делали эти элементарные замеры друг на друге на практикуме по психофизиологии. То есть, что сложного для специалистов с высшим образованием в проведении элементарных научных исследований и почему для их проведения всенепременно надо быть судебным экспертном и работать с ведомственном экспертном учреждении? Ответ – нет и нет! Ничего сложного нет для специалиста в своей сфере знаний провести соответствующее научное исследование и поэтому нет никакой необходимости адвокату обращаться только к сотрудникам ведомственных экспертных учреждений. Принципиальный выход для адвокатов на пути получения реального равенства возможностей со следователями и прокурорами – отказаться от услуг ведомственных экспертных учреждений и привлечь на свою сторону весь потенциал современной науки. Таким образом, выйдя за волчьи флажки ведомственной системы экспертного обеспечения правосудия и открыв двери правосудия для науки, адвокаты смогут получить стратегическое преимущество в свободе предоставления доказательств всеми незапрещенными законом способами, действительно успешно реализовать заветный принцип равенства оружия и не менее важный принцип состязательности стороны защиты и стороны обвинения.